8th of November.

-Полпервого ночи. А ты где-то шатаешься. Неужели так трудно быть рядом, когда так надо?!, — прокричала я человеку в зеркале. Действительно, мутный образ ответил, полностью повторив мой вопрос. «Читай по губам». Конечно же. Как же по-другому? Будучи в абсолютном одиночестве, кроме как разговаривать со своим отражением в зеркале больше делать нечего.

Больно. Через вздох, через всю грудную клетку проходит, медленно и уверенно тяжелая боль, будто стенами давит. Голова болит. Может, снова начать сидеть на успокоивающей наркоте?

Зачем вообще было просыпаться? Лучше бы осталась там.

Он ушел еще без четверти девять. Сколько уже часов прошло? А я еще и накричала на него в след.

— Да пошел ты!

— Конечно, босс, я уйду, оставлю тебя в покое, как вы пожелаете, — произнес он, словно с какой-то дурацкой издевкой, то ли он действительно имел это в виду.

— Оставь мне денег, мне нужно что-то поесть.

— Да, да, это же ТВОИ деньги. На, — он сказал это так, что мне захотелось плюнуть ему в лицо и убежать прочь из дома, куда-нибудь, где я не чувствовала бы себя таким ничтожным беспомощным подобием диктатора. Зачем он так? Я же просто «проснулась не с той ноги, вообще с руки». Опять, снова, КАК ВСЕГДА. Да, я виновата, виновата.

— Хватит перекладывать вину на меня. Хватит искать виноватых во всех, кто хочет тебе добра. Осознай, наконец-таки, что ты неправа. Хотя нет, ты права, это я неправ.

Я виновата, я знаю это — но защитная реакция требует искать кого-то другого, чтобы скинуть вину, хоть и не получается из этого ничего. Да вообще все, чего бы я не пыталась изменить в себе, катится в глубокую бездну, а приходит лишь поганое отчаяние. Сколько раз я пыталась — ничем это не заканчивалось, чем еще большим унынием, еще большей болью. И дело не в том, что я плохо пытаюсь. Пытаюсь из всех сил. Только сил с каждым годом все меньше и меньше, и мне не выдается бонус за каждодневное регулярное посещение туалета, так что мои ресурсы безвозмездно утекают, жизненные показатели падают. Питание не вызывает ничего, кроме как чувства тошноты. Сто грамм шоколада больше не помогают. Как и другие сто грамм. От курения, алкоголя, вообще ни от чего никогда нет толку, лишь больше боли.

— Когда ты хочешь, чтобы я вернулся?

— Ты же знаешь, что я не сплю до тех пор, пока ты не придешь, так что приди тогда, когда хочешь, чтобы я легла спать, — меня пронзило желание привязать его к кровати, дать с десяток пощечин, попросить прощения и поцеловать. Он тяжело вздохнул, выдавил гель на руку. Он собирался так, будто не шел просто разговаривать с Раджем, а шел куда-то на тусовку. Я испугалась сама за себя, никогда меня не посещало чувство ревности. Нормально ли вообще ревновать его к интернету, работе, друзьям, да даже к туалету, к любому, из-за чего он не рядом.

Он ушел, хлопнув входной дверью.

Я упала на кровать, прижалась к спящей кошке, она стала снова мурлыкать. Милая, она так успокаивает. Именно это и нужно, когда мои кошки скребут кору головного мозга. Хоть что-то хорошее осталось. Мягкий коричневый мех, переливающийся в свете люстры. Я с усилием сжала край одеяла в руке. Да, он ушел. Оставил наедине с самой собой. Я подумала, что не хочу никого видеть, и поспешила закрыть дверь в комнате на ключ.

— … Ей нужны родители, мама и папа, которые будут ее содержать, кормить, приносить готовую еду в постель. И мы могли бы это делать, если бы она не вышла замуж, — услышала я глухой голос из другой комнаты, подойдя к двери. Колкое чувство в сердце появилось после последних слов. Я прислонилась к стене. Она разговаривала с отцом по скайпу, его слова было не разобрать.

— Бей ее не бей, бесполезно, все равно она упрямая. Она меня ненавидит до сих пор. А я ее била еще больше тогда, потому что она ходила все бабке рассказывала. Честно говоря, я не понимаю, в чем проблема, ведь с бабкой у нее были хорошие отношения, она ее любила, но теперь тоже ненавидит, уже вот семь лет так и не разговаривае. Я вообще не знаю, кого она любит, да она никого не любит, на самом деле.

Скрутило, помутнело в глазах, спустившись по стене, я села на пол. Слезы рассекли щеки, рыдание рвалось из груди. Да что ты знаешь, ****?! Я ведь пожертвовала ею ради тебя, неужели ты не знаешь? Я пыталась любить. Но я лишь уважаю отца. Была привязана к бывшему. Привыкла к мужу, потому что чувствую себя защищенной рядом с ним. Что вы все вообще понимаете? Все должно быть просто. Только на самом деле все запутано.

— Зачем?.. — вырвалось глухим криком из моих губ, и я закрыла глаза, в надежде утолить настигнувшую боль.

Я не хотела разговаривать с ней. Я сбежала. Я сдалась надежде найти маму. Но ее не существует. Она обманула меня, чтобы добиться своего. Я действительно ненавижу ее. И если бы я вообще никого не любила, я бы давно ушла. И, по своей отличной привычке доказывать другим что то поганое, что они думают обо мне будет правдой, я уйду. Оставлю со всеми этими проблемами, которые «взрослые» люди должны разрешать сами. Я же как-то преодолела языковой барьер. Справилась одна, справятся и они втроем.